«Luck» by Mark Twain читает Шеп О’Нил (Shep O’Neal)Видео версия
Звуковая версия
SUSAN CLARK: Now, the Special English program, AMERICAN STORIES.
(MUSIC)
Our story today is called "Luck." It was written by Mark Twain. Here is Shep O’Neal with the story.
(MUSIC)
SHEP O’NEAL: I was at a dinner in London given in honor of one of the most celebrated English military men of his time. I do not want to tell you his real name and titles. I will just call him Lieutenant General Lord Arthur Scoresby.
I cannot describe my excitement when I saw this great and famous man. There he sat, the man himself, in person, all covered with medals. I could not take my eyes off him. He seemed to show the true mark of greatness. His fame had no effect on him. The hundreds of eyes watching him, the worship of so many people did not seem to make any difference to him.
Next to me sat a clergyman, who was an old friend of mine. He was not always a clergyman. During the first half of his life he was a teacher in the military school at Woolwich. There was a strange look in his eye as he leaned toward me and whispered – “Privately – he is a complete fool.” He meant, of course, the hero of our dinner.
This came as a shock to me. I looked hard at him. I could not have been more surprised if he has said the same thing about Nepoleon, or Socrates, or Solomon. But I was sure of two things about the clergyman. He always spoke the truth. And, his judgment of men was good. Therefore, I wanted to find out more about our hero as soon as I could.
Some days later I got a chance to talk with the clergyman, and he told me more. These are his exact words:
About forty years ago, I was an instructor in the military academy at Woolwich, when young Scoresby was given his first examination. I felt extremely sorry for him. Everybody answered the questions well, intelligently, while he – why, dear me – he did not know anything, so to speak. He was a nice, pleasant young man. It was painful to see him stand there and give answers that were miracles of stupidity.
I knew of course that when examined again he would fail and be thrown out. So, I said to myself, it would be a simple, harmless act to help him as much as I could.
I took him aside and found he knew a little about Julius Ceasar’s history. But, he did not know anything else. So, I went to work and tested him and worked him like a slave. I made him work, over and over again, on a few questions about Ceasar, which I knew he would be asked.
If you will believe me, he came through very well on the day of the examination. He got high praise too, while others who knew a thousand times more than he were sharply criticized. By some strange, lucky accident, he was asked no questions but those I made him study. Such an accident does not happen more than once in a hundred years.
Well, all through his studies, I stood by him, with the feeling a mother has for a disabled child. And he always saved himself by some miracle.
I thought that what in the end would destroy him would be the mathematics examination. I decided to make his end as painless as possible. So, I pushed facts into his stupid head for hours. Finally, I let him go to the examination to experience what I was sure would be his dismissal from school. Well, sir, try to imagine the result. I was shocked out of my mind. He took first prize! And he got the highest praise.
I felt guilty day and night – what I was doing was not right. But I only wanted to make his dismissal a little less painful for him. I never dreamed it would lead to such strange, laughable results.
I thought that sooner or later one thing was sure to happen: The first real test once he was through school would ruin him.
Then, the Crimean War broke out. I felt that sad for him that there had to be a war. Peace would have given this donkey a chance to escape from ever being found out as being so stupid. Nervously, I waited for the worst to happen. It did. He was appointed an officer. A captain, of all things! Who could have dreamed that they would place such a responsibility on such weak shoulders as his.
I said to myself that I was responsible to the country for this. I must go with him and protect the nation against him as far as I could. So, I joined up with him. And anyway we went to the field.
And there – oh dear, it was terrible. Mistakes, fearful mistakes – why, he never did anything that was right – nothing but mistakes. But, you see, nobody knew the secret of how stupid he really was. Everybody misunderstood his actions. They saw his stupid mistakes as works of great intelligence. They did, honestly!
His smallest mistakes made a man in his right mind cry, and shout and scream too – to himself, of course. And what kept me in a continual fear was the fact that every mistake he made increased his glory and fame. I kept saying to myself that when at last they found out about him, it will be like the sun falling out of the sky.
He continued to climb up, over the dead bodies of his superiors. Then, in the hottest moment of one battle down went our colonel. My heart jumped into my mouth, for Scoresby was the next in line to take his place. Now, we are in for it, I said…
The battle grew hotter. The English and their allies were steadily retreating all over the field. Our regiment occupied a position that was extremely important. One mistake now would bring total disaster. And what did Scoresby do this time – he just mistook his left hand for his right hand…that was all. An order came for him to fall back and support our right. Instead, he moved forward and went over the hill to the left. We were over the hill before this insane movement could be discovered and stopped. And what did we find? A large and unsuspected Russian army waiting! And what happened – were we all killed? That is exactly what would have happened in ninety-nine cases out of a hundred. But no – those surprised Russians thought that no one regiment by itself would come around there at such a time.
It must be the whole British army, they thought. They turned tail, away they went over the hill and down into the field in wild disorder, and we after them. In no time, there was the greatest turn around you ever saw. The allies turned defeat into a sweeping and shining victory.
The allied commander looked on, his head spinning with wonder, surprise and joy. He sent right off for Scoresby, and put his arms around him and hugged him on the field in front of all the armies. Scoresby became famous that day as a great military leader – honored throughout the world. That honor will never disappear while history books last.
He is just as nice and pleasant as ever, but he still does not know enough to come in out of the rain. He is the stupidest man in the universe.
Until now, nobody knew it but Scoresby and myself. He has been followed, day by day, year by year, by a strange luck. He has been a shining soldier in all our wars for years. He has filled his whole military life with mistakes. Every one of them brought him another honorary title. Look at his chest, flooded with British and foreign medals. Well, sir, every one of them is the record of some great stupidity or other. They are proof that the best thing that can happen to a man is to be born lucky. I say again, as I did at the dinner, Scoresby’s a complete fool.
(MUSIC)
SUSAN CLARK: You have just heard the story "Luck." It was written by Mark Twain and adapted for Special English by Harold Berman. Your narrator was Shep O’Neal. Listen again next week at this same time for another American Story told in Special English on the Voice of America. This is Susan Clark.
Источник: learningenglish.voanews.com
«Удача» Марк Твен
Это было в Лондоне, на банкете в честь одного из наиболее известных английских военачальников нашего поколения. По причине, которая вам вскоре станет понятна, я не сообщаю его настоящего имени и титулов и буду называть его генерал—лейтенант лорд Артур Скорсби, кавалер креста ордена Виктории, кавалер ордена Бани и т. д. и т. д. Сколько очарования в прославленном имени! Вот он сидит передо мной — человек, о котором я столько слышал с тех пор, как тридцать лет назад, во время Крымской кампании, имя его впервые прогремело на весь мир и так и осталось навеки прославленным. Позабыв обо всем на свете, я глядел и глядел на этого полубога; я не сводил с него глаз, я пытливо изучал его, я замечал все: его спокойствие и сдержанность, величавую серьезность лица, неподдельную честность, которой дышало все его существо, подкупающее простодушно человека, не ведающего о своем величин, о прикованных к нему восторженных взглядах, о глубоком искрением восхищении, переполняющем души сотен людей.Слева от меня сидел мой старый знакомый, священник; но он не всегда был священником — молодость его прошла в боях и походах, лет сорок назад он преподавал в Вулвичском военном училище. Вдруг он наклонился ко мне и, пряча блеснувший в глазах огонек, прошептал мне на ухо: «Скажу вам по секрету — он круглый дурак».
Этот приговор меня ошеломил. Будь это сказано о Наполеоне, Сократе или Соломоне — я бы изумился не более, чем теперь. Я хорошо знал, что мой знакомый на редкость правдивый человек, знал и то, что судил о людях он всегда справедливо, — и уже ни минуты не сомневался, что мир пребывает в заблуждении относительно своего героя: он в самом деле дурак. Я с нетерпением ждал подходящей минуты, чтобы расспросить моего знакомого, как это ему, единственному из всех, удалось открыть эту тайну.
Удобный случай представился несколько дней спустя, и вот что я услышал:
«Около сорока лет назад я был преподавателем в военном училище в Вулвиче. Я присутствовал на экзаменах в одном из отделений, когда юный Скорсби поступал в училище. Мне было искренне жаль его: весь класс отвечал блестяще, а он — боже милостивый! — он не знал буквально ничего. Я видел, что он добрый, славный, простодушный юноша, — было просто больно смотреть на это невозмутимо спокойное, как у идола, лицо и слышать ответы, поистине чудовищные по глупости и невежеству. Я сочувствовал ему всей душой. Ведь на следующем экзамене он непременно провалится; и если я постараюсь по мере сил облегчить его участь, я сделаю доброе дело, которое никому не принесет вреда. Я тихонько поговорил с ним, и оказалось, что ему кое—что известно о Цезаре; и так как он не знал ничего другого, я взялся за дело и начал натаскивать и гонять его, как солдата на учениях, по тем вопросам, касающимся Цезаря, которые всегда задают в подобных случаях. Вы можете мне не поверить, но он с блеском выдержал экзамен! Он «выехал» на этой чисто поверхностной зубрежке и даже заслужил похвалу, в то время как другие, которые знали в тысячу раз больше, провалились. Благодаря какому—то невероятно счастливому случаю, — такой случай едва ли повторяется дважды в столетие, — ему не задали ни одного вопроса сверх тех немногих, по которым я его натаскал.
Это было поразительно. На всех экзаменах я дрожал за него, как мать за своего самого слабого ребенка, и каждый раз он каким—то чудом выпутывался.
Единственное, что должно было наконец разоблачить и убить его наповал, была математика. Я решил сделать все, чтобы смерть эта была для него как можно легче. Я натаскивал и гонял его снова и снова но одним и тем же вопросам, которые обычно в ходу у экзаменаторов, после чего предоставил его собственной участи. Так вот, сэр, постарайтесь постичь, что произошло: к моему ужасу, он получил первый приз! Мало того, его засыпали похвалами и поздравлениями.
На неделю я потерял сон. Совесть не давала мне покоя ни днем, ни ночью. То, что я сделал, я сделал из одного лишь милосердия, чтобы хоть немного облегчить участь бедного юноши. Мне и в голову не приходило, что это может привести к подобной нелепости. Я чувствовал себя таким же виноватым и несчастным, как Франкенштейн. Я открыл перед этим тупицей блестящее будущее, полное ответственнейших обязанностей, и теперь могло случиться только одно: при первом же испытании он полетит под откос вместе со всеми своими обязанностями.
В это время началась Крымская война. Разумеется, должна была начаться война, сказал я себе. Не то этот олух еще, пожалуй, мог бы умереть, прежде чем его выведут на чистую воду. Теперь следовало ждать землетрясения. И оно произошло. Когда это случилось, я едва удержался на ногах. Подумайте только, его произвели в капитаны и направили в один из полков действующей армии! Сколько достойных людей стареют на военной службе, прежде чем взберутся на такую высоту. Кто бы мог предвидеть, что бремя подобной ответственности возложат на столь юные и ненадежные плечи! Я бы еще кое—как перенес, если бы ему присвоили чин корнета, но капитана — это уж слишком! При одной мысли об этом меня бросало в жар.
И вот что я тогда сделал — я, для которого покой и бездействие были превыше всего. Я сказал себе: вся ответственность за это перед Англией лежит на мне, значит, я должен ехать с ним и по мере моих сил защищать от него Англию. Итак, я взял свои скудные сбережения — все, что удалось накопить за годы труда и строгой экономии, купил чин корнета в его полку, и мы отправились к месту военных действий.
А там — боже милосердный, это было ужасно! Много ли он совершил ошибок? Да он только и делал, что ошибался. Но, понимаете, никто не знал правды. Его принимали не за того, кем он был на самом деле, и каждое его действие неизбежно получало совсем иное истолкование. Самые нелепые из ого ошибок казались находками вдохновенного гения. Вот честное слово! От самой невинной мог бы заплакать любой здравомыслящий человек; и я действительно плакал и возмущался в душе, и приходил в ярость. Особенно меня удручало, что каждая его новая глупость лишь упрочивала его репутацию. Я говорил себе: он заберется так высоко, что, когда истина наконец откроется, людям покажется, что само солнце низверглось с небес.
Он шагал все выше и выше, через тела погибших командиров, — и вот однажды в разгар боя пал наш полковник, и я весь похолодел от ужаса, ибо следующим по чину был Скорсби! «Ну, дождались! — подумал я. — Через несколько минут все мы провалимся в преисподнюю».
Бой был жестокий; союзники неуклонно отступали по всему фронту. Наш полк занимал ключевую позицию; малейшая оплошность могла погубить все. В такую решающую минуту этот непроходимый дурак не нашел ничего лучшего, как снять полк с занимаемой позиции и атаковать соседний холм, за которым не могло быть и следа противника! «Ну, вот и все! — сказал я себе. — Это уж наверняка конец».
Мы поднялись на холм прежде, чем наш безумный маневр мог быть замечен и приостановлен. и что мы увидели? Целую колонну противника в засаде! Что же с нами сталось? Нас уничтожили? В девяносто девяти случаях из ста это непременно произошло бы. Но нет: противник рассудил, что один—единственный полк не стал бы бродить тут в такое время, — это, должно быть, целая английская армия, разгадавшая их хитроумный замысел. Итак, колонна обратилась в беспорядочное бегство и, скатившись с холма, преследуемая нами, смяла линию своей собственной обороны; русские были разбиты наголову, и поражение союзников обратилось в блестящую победу. Маршал Канробер, в изумлении и восторге наблюдавшим за всем происходящим, немедленно послал за Скорсби. крепко обнял его и тут же на поле боя, на глазах у войск наградил орденом!
В чем же Скорсби ошибся на сей раз? Он просто—напросто перепутал, где у него правая рука, а где левая, — только и всего. Он получил приказ отойти назад и усилить наш правый фланг, а вместо этого он выступил вперед и двинулся через холм к левому флангу. Но слава военного гения, которую он в тот день завоевал, облетела весь мир и вечно будет жить в анналах истории.
Этот Скорсби добрый, славный и скромный человек, по ума у него не более, чем у младенца, можете мне поверить. Это осел, каких мало; и всего лишь полчаса назад об этом знали только два человека: он и я. День за днем и год за годом ему сопутствовала поразительная, невероятная удача. Он отличился во всех наших войнах; его военная карьера — это бесчисленные ошибки, и среди них не было ни одной, которая не принесла бы ему орден, или титул баронета или лорда, или что—нибудь в этом роде. Взгляните на его грудь: она вся увешана орденами, иностранными и отечественными. Так вот, сэр, каждый из них — знак какой—нибудь вопиющей глупости, и все они вместе взятые свидетельствуют о том, что в этом мире для человека самое лучшее — родиться счастливым. И говорю вам снова, как сказал на банкете: он круглый дурак».